Я закрыла последнюю страницу повести В. Закруткина «Матерь человеческая». Много написано произведений о
подвиге человека во время войны. Но
это произведение о Марии – простой
русской деревенской женщине, которая
в годы войны на обожженной, испепеленной земле вытерпела, переборола
нечеловеческие страдания, сумела обогреть детей, таких же обездоленных, как
и она, потрясло меня.
...Война ворвалась в дом Марии внезапно, так же как и во многие советские
семьи. Фашистские каратели повесили ее любимого мужа, Ивана, сгубили
сынишку, расстреляли подругу Феню,
остальных жителей взяли в плен. Марии удалось убежать. Спрятаться на
кукурузном поле. Когда после всех перенесенных ужасов
Мария очнулась, она просила Господа, чтобы Он послал ей
смерть. Умом она понимала, что жить на этой испепеленной
земле невозможно, а сердце материнское подсказывало, что
нужно выжить. Выжить. Потому что в ней уже зарождалась
новая жизнь. Мысли о будущем ребенке, о том, что она – мать
и обязана уберечь его, отогнали желание смерти.
Осталась Мария жить на разоренной губителями земле.
Но что дало ей силы? Может быть, детские воспоминания,
когда она с бабушкой приходила в храм? В нем Марии все
нравилось, душа ее замирала от непонятного, таинственного блаженства. «Память сохранила и дрожащие огоньки свечей, и запах горячего воска и ладана, и смутное отражение
человеческих лиц в стеклах икон, и сами люди, спокойные,
умиротворенные, празднично одетые». Детская душа ее замирала от непонятного, таинственного блаженства, в котором
сливалось все. И, может, поэтому она впитала те заповеди, которые слышала от бабушки? И самую главную не забыла –
«Не убий». Но когда Мария обнаружила раненого немца, она
взяла вилы, чтобы уничтожить того, кто принес столько горя
на ее землю. Но в самый последний момент не поднялась
рука на врага. Короткое слово «мама» заставило содрогнуться от нестерпимой боли. Святое, жалостное слово «мама»,
та мольба, которую вложил раненый немец Вернер Брехт в
свой тихий, захлебывающийся крик, спасли его. Не оборвала
Мария ниточку жизни. Как могла, ухаживала за ним. И хотя
не смогла помочь выжить мальчику-немцу, она не нарушила
заповеди «Не убий».
А жить одной на пепелище, где не осталось ни одного
уцелевшего дома, ни одного живого дерева, где все было
черным, мертвым, безмолвным, было страшно и одиноко. Но прибилась к Марии живность: собачки, коровы, лошадки, курочки, овечки, даже голуби.
И здесь, на изуродованной фашистами
земле, зародился маленький островок
жизни.
И каким счастьем для Марии стало
спасение детей. Семеро... Их эвакуировали из детского дома в Ленинграде, поезд разбомбили немцы. Дети,
оставшиеся в живых, убежали, но заблудились. И вот они перед Марией с
мольбой: «Не обижайте нас, тетечка...
миленькая... нам всем очень холодно,
и мы хотим кушать...» Сердце Марии
сжалось от боли, сквозь слезы она говорила, что выходит всех, и накормит,
и напоит, и будут они жить все вместе.
С какой любовью она целовала детей, целовала «их грязные ножонки, запавшие
животы, давно не стриженые волосы».
Мария выжила. Сберегла детей. Дождалась, когда родную землю освободят от фашистской нечисти. Я читаю
последние страницы повести. Вижу
Марию. Она стоит на покатом холме с младенцем на руках,
босая, с распущенными волосами. Вокруг нее сгрудились
дети, коровы, овцы, куры… Вверху носятся белокрылые голуби как символ наступившего мира.
Кто она – Мария? Матерь человеческая – символ всех матерей. Она дала жизнь ребенку, обогрела и приютила детей,
потерявших в этой войне, как и она, кров, семью. Это она
выполнила заповедь Господа «Не убий». Мария – скорбящая
мать, на этом сожженном врагами кусочке земли она осталась
жить. Она, простая русская женщина, совершила подвиг. Подвиг матери, рождающей среди жестокого мира веру в жизнь, в
символ хранительницы незатухающего очага надежды.
Василисса Спирина,
ученица 8-го класса Тобольской православной гимназии.
На первом фото Василисса со своей мамой
Светланой Алексеевной
